Как выживают бездомные Усть-Каменогорска

По самым скромным подсчётам, на улицах Усть-Каменогорска обитают не менее 400 бездомных. Единственное место, где таких людей готовы принять — городской Центр ресоциализации. Но он находится в 20 километрах от города, в Белоусовке. Добраться туда зимой пешком (а кто пустит бомжа в автобус?) нереально, да и не все из них хотят где-то осесть. Корреспондент YK-news.kz спустился в колодец теплотрассы, чтобы узнать, как выживают те, кого мы стараемся не замечать.

Знакомство

Вечер. Холодно. Иду домой. Во дворе пятиэтажки за Домом профсоюзов, загребая ногами по снегу, меня нагоняет человек. В свете уличного фонаря человек выглядит отталкивающе: багровое лицо блестит, шелушится и как будто искусано пчёлами — так он опух. Под глазом предсказуемый синяк. Пахнет от человека ужасно. Мороз ничуть не спасает дело.

— Братан, не выручишь копейкой? — хрипит незнакомец, подойдя поближе. От него разит перегаром.

Так и знал, что услышу что-нибудь в этом роде. Я не хочу давать ему денег — знаю, на что он их потратит. Разговаривать с ним я тоже не хочу, но и молча уйти считаю неправильным.

— Купить тебе пирожков? — спрашиваю. Рядом продуктовый магазин.

Нет, пирожков он не хочет.

— Трясёт всего... Сердце из груди выскакивает. Мож, выручишь? — он уже умоляет. Зачем-то пытается взять меня за рукав, я отстраняюсь. Изо рта у него течёт слюна.

"Выручать" его я не буду. Боюсь, что, выпив, он уснёт и замёрзнет насмерть. Он очень слаб, полупьян, и даже банка пива свалит его с ног. Погреться в подъезд его вряд ли пустят... Объяснять ему это бессмысленно, он всё знает лучше меня. Тем не менее говорю какую-то ненужную ему ерунду насчёт того, что на морозе в его положении лучше не пить.

— Я не замёрзну, брат. У меня есть где погреться, — дрожит он голосом и телом.

— Где? — интересуюсь, оставляя ему надежду на деньги и выпивку. Дурацкое положение, но теперь я не уйду, пока не узнаю. Он где-то живёт и спит... Показываю редакционные корочки, называю себя, спрашиваю, хочет ли поговорить.

Он удивлён и заинтригован. Не понимает, чем меня заинтересовал, но ему, похоже, лестно внимание. Даже забыл про водку.

— Газетчик? Ну давай поговорим. Я Серёга, э-э-э-э, Сергей. Чё тебе рассказать?

— Покажи, где живёшь.

— Живём в колодце. Тут рядом. Айда...

Живём в норе, готовим на костре

Три дома, соединённых П-образно, образуют двор. Рядом с разрушенной газгольдерной два колодца. Один закрыт, крышка другого лежит рядом. На земле разбросано барахлишко: поролоновый матрас, какие-то шмотки в пакетах, пятилитровая бутыль с водой, книга. Неужели читают? Куча лампочек, явно не так давно гнездившихся в потолке учреждения, куда такие, как Сергей, могут пройти без дресс-кода. Например, в туалете поликлиники или вокзала.

— Лампочки-то откуда выдрали? — спрашиваю.

— Ы? Купил сестре, она ремонт делает.

— Ну да — купил ты... С торчащими проводами... Не ври.

На разбарабаненном лице гримаса лукавства:

— Жрать-то надо...

— Попадёшься — посадят же.

Бормочет под нос ругательства и выдавливает:

— Скорей бы уж посадили. Хоть сдохну в кровати...

Он говорит равнодушно. Грань, за которой не страшно умирать — ничто здесь не держит и ничего не интересно, — Сергей уже перешёл. Хотя ему лет 40, не больше.

— Сколько вас здесь?

— В колодце четверо. Ну и так — приходят знакомые, такие же, как мы. Пускаем погреться в свою нору. Иногда ночуют...

Мне не даёт покоя книга.

— А-а. "Кулинария".

— ???

— Сашка у нас повар. Готовит по ней. А готовить ходим на протоку, там у нас кастрюли, все дела. На костре варим, — уточняет Сергей.

— А продукты?

— Добрые люди приносят. Оставляют возле колодца. Иногда мясо, булочки, сладкое даже. Покупаем редко. Ну и с помойки...

Он опять начинает дрожать. Мне пора, пожалуй, пока он не вспомнил, о чём меня просил. Говорю напоследок, что приду, когда все четверо будут "дома". Договариваемся о дне встречи.

Их женщины

Встретиться в следующий раз получилось со всеми четырьмя. Точнее, с пятью, но всё по порядку.

Они были на месте: двое средних лет, Сергей и Александр, лохматый пожилой мужичок, представившийся Беком ("Бек-афганец", назвал он себя. Сказал, что служил в Афганистане), и совсем молодой парень, который отказался сообщить имя. Был с ними и ещё один человек, страшно избитый. Здороваясь с каждым за руку, я задержал взгляд на избитом — тот не протянул руку в ответ. Всмотревшись, я понял — женщина. Она тоже взглянула на меня и отошла в сторонку, натянув на лицо респиратор. Спрятать следы жутких побоев это не помогло. Она так и не подошла, пока я разговаривал с остальными. В её сторону они тоже не смотрели.

— Не, ну у нас иногда бывают и нормальные, — угадав мои мысли по поводу их знакомой, усмехается Александр, — и это не мы её. Хотя такие же, как мы...

Александр их лидер. Он крепче остальных, словоохотлив и далеко не дурак.

— Вот Ирка к нам ходила. Что-то нет её давно, с месяц, наверное... Мы беспокоимся. Хорошая женщина, ты ничего такого не думай. А эта — так... Деньги принесёт или выпить. Общаемся. Наши женщины опускаются быстрее нас, мужиков, сам видишь.

Вижу.

А мы их хлоркой...

В колодце — устойчивая вонь. Темно. Хотя внутри всё засыпано хлоркой, запаха её не чувствуется, всё перебивает смрад.

— Тепловики насыпали, — это Александр про хлорку.

Разбросанная ветошь хранит запах нечистых тел. Летом они, конечно, ходят на реку. А как зимой?

— Мы моемся! — говорят наперебой. — Раз в месяц одеваем почище кого-нибудь одного, и он снимает квартиру на сутки. Пробираемся туда тайком, чтобы хозяин не видел. Моемся по очереди, стираем вещи.

Раз в месяц тайком...

— А деньги?

— Побираемся... Бывает, находим шабашку. Чистим снег, грузим металл, убираем мусор. Как повезёт. Работу нам дают неохотно, сам понимаешь.

Конечно, понимаю.

— На что ещё тратитесь?

— Да на спиртное, на что же ещё? — шепелявит Бек. — Я здесь жил на втором этаже (показывает на дом напротив), меня здесь все знают. Честно сказать, квартиру я пробухал. Пьём каждый день...

Они и теперь все вполпьяна. Бек, на минуту печально задумавшись, возвращается в разговор:

— Одежду не покупаем. Нам приносят или подбираем на мусорке. Вот, валенки на мне почти новые, бабушка отдала, живёт рядом.

— Я не про одежду. А лекарства, например? Вы же болеете порой.

— Лекарства нам не по карману, мы их не покупаем. Анальгин разве. Вот его избили недавно, — кивает на молодого Александр. — Куртку забрали, испинали всего. Он шевельнуться не мог. Покупали ему анальгин.

— Кто избил?

— Домашние. Шпана, хулиганы...

"Домашними" они называют нас — тех, кто живёт в нормальных условиях. У Вячеслава Шишкова в "Странниках" беспризорники зовут "красивыми" тех, у кого есть дом.

— Часто вас бьют?

— Ещё бы! — опять хором. — И убивают нас. И умираем. Пропадают люди.

— Вот Аликен на днях умер, я его опознавал, когда полиция приехала, — говорит Бек. — Тоже в колодце жил, не с нами.

— А я помогал его из колодца вытаскивать, — вставляет Сергей. — Ноги ему связывал. Был человек — и нет, никто не вспомнит.

Беда...

Интересуюсь, пытались ли они найти другое место для жилья. Нормальное или хотя бы получше этого.

— В Белоусовке? В Центре адаптации? — спрашивает Александр. — Узнавали через знакомых. Там вроде мест нет. В городе тоже некуда. На всю зиму — тем более. Вот если бы зимой на дачи. Охранять, например. И жить бы там. А больше куда таким, как мы?

Городу нужна ночлежка

Директор городского Центра ресоциализации Ерлан Мустафин прокомментировал ситуацию:

— Наш центр, учредителем которого является акимат Усть-Каменогорска, расположен в Белоусовке и рассчитан на 105 койко-мест. Средства из городского бюджета отпускаются на это количество постояльцев, но сегодня у нас проживают 120 бездомных. И всё равно всех нуждающихся разместить мы не в состоянии. При центре есть ночлежная комната на 20 мест. В ней могут переночевать те, кто не хочет оставаться. Каждый день сотрудники ОВД и мобильная группа центра доставляют людей с улиц. После медосмотра и дезобработки мы их кормим, одеваем. Однако сезонной одежды и обуви не хватает. Кое-что собирают мечети и церкви. В ЦУМе, "Фрешмаркет" и "Метро" установлены контейнеры для сбора одежды. Но больше половины вещей оттуда мы уничтожаем как непригодные к носке.

Руководитель центра поведал и о других проблемах. Нередко постояльцы игнорируют правила проживания (пьянствуют, отказываются от трудотерапии), могут податься в бега. Держать насильно никто никого не будет, однако в течение года беглецов обратно не примут. Создают напряженность и вчерашние зэки, которые "живут по понятиям" и пытаются диктовать свои правила остальным. Зачастую освободившиеся из колоний страдают серьёзными заболеваниями.

— По-хорошему, бывших "сидельцев" нужно содержать отдельно, — говорит Ерлан Мустафин. — Но мы такой возможностью не располагаем. Здание центра невелико, хотелось бы побольше. А главная проблема — месторасположение. Мы единственное заведение такого рода в Казахстане, находящееся за городской окраиной. Люди, которым негде переночевать, своим ходом добраться к нам не могут. Давно назрела необходимость открыть ночлежное отделение в черте города. Акимат в курсе наших проблем, надеемся, что помогут.

P. S. Когда материал готовился к публикации, с редакцией связался заместитель директора Центра ресоциализации Мараткан Мамырханов. Он сообщил, что мобильная группа разыскала упомянутый колодец и его четверых обитателей. Однако поехать в центр они наотрез отказались.

Дмитрий Григорьев